Путь корабля, глава четвёртая

[starocean]

Глава четвёртая

Мавритания! Корабль с Голубой лентой! Самый быстрый лайнер в Атлантике!
Олимпик невольно восхитился, увидев её. Это действительно был удивительный пароход. В величественном облике Мавритании одновременно чувствовалась стремительность, прославившая её по обе стороны океана. Красавица скользила по воде легко и грациозно. Но столько холодного презрения было в её взгляде, что восторг Олимпика мгновенно угас, осталась обескураженность.
Новый лайнер много слышал о Мавритании от людей. Олимпик знал, что она принадлежит компании Кунард Лайн, что Уайт Стар Лайн, его владелец, конкурирует с ними, и что их с Титаником специально построили для того, чтобы превзойти Мавританию – не в скорости, так в размерах и красоте. Но к этому противостоянию всерьёз относился только Титаник. Олимпик никогда не понимал, зачем соперничать друг с другом кораблям, которые делают одно дело – помогают людям преодолеть море. А вот Мавритания, похоже, разделяла точку зрения его брата.
– Значит, вот ты какой, – произнесла она, чуть-чуть растягивая слова. – И это тебя-то интересует Голубая лента?
– Совсем не интересует! – даже опешил от неожиданности Олимпик.
– Ах, нет? – нежно ответила Мавритания. – И очень правильно. Ты её не получишь, и даже не потому, что скорости не хватит, а просто в тебе за сотню морских миль видно неудачника. Ну, пока. Ещё увидимся, я думаю. Смотри только, не врежься в пирс.
– И скверный же корабль... – Томас Эндрюс хмуро смотрел на Мавританию с верхней палубы, в его голосе слышалась досада.
– Мистер Эндрюс, я вас прошу, не говорите Титанику об этом, – тихо попросил Олимпик.
– Об этом? – человек кивнул в сторону искалеченного буксира. – Не скажу, конечно, но за других не поручусь. Слух и до верфи доберётся.
– Не об этом. Тут ничего не поделаешь, я виноват... О Мавритании.
– А, ну-ну, – Эндрюс усмехнулся, провожая Мавританию сумрачным взглядом. – Не беспокойся, не скажу. Если твой брат об этом услышит, боюсь, тут же рванёт из Белфаста для душевного разговора с этой леди – прямо без винтов, угля и экипажа. Это не в моих интересах.
В целом первое плавание Олимпика через Атлантику прошло удачно, пассажиры, сошедшие на берег, были довольны и на все лады расхваливали новый корабль Уайт Стар Лайн. Но настроение у него было испорчено. Это надо было так оплошать в первом же рейсе!.. И Мавритания... что он ей сделал, за что она так зла на него?..
Олимпик переживал всё время, пока его готовили к обратному пути. Но стоило ему покинуть Нью-Йорк, и на душе стало легче, словно вода в открытом море смыла все огорчения. На борту были новые пассажиры, как и тем, что плыли из Англии, им было хорошо, и это радовало корабль. Через неделю он благополучно вернулся в Саутгемптон. Последовал третий рейс, затем четвёртый...
Всё было хорошо. Олимпик быстро убедился в том, что люди его очень полюбили. Они так хотели путешествовать на красавце-лайнере, что скоро в первый класс даже стало не хватать билетов. Капитан Смит не мог нарадоваться на свой корабль.
Другим судам тоже нравился новый пароход, такой большой и великолепный, и при этом совсем не заносчивый, не гордящийся своим превосходством. Олимпик всегда был вежлив и приветлив с любым кораблём, будь то пассажирский лайнер, грузовое или рыболовецкое судно. С ним было приятно поговорить – он умел слушать и сам мог подержать любую беседу, искренне принимал радости и печали тех, кто был с ним рядом. Неудивительно, что его с удовольствием встречали и в море, и в порту. Жизнь казалась Олимпику чудесной.
А в пятом рейсе произошёл несчастный случай.
Прохладным сентябрьским утром Олимпик покинул Саутгемптон. Он шёл вдоль северного побережья острова Уайт, когда за его кормой показался двухтрубный пароход. Это был крейсер Хоук.
– Доброе утро! – приветствовал его Олимпик. Как и большинство судов в гражданском флоте, к военным кораблям лайнер относился с особым уважением.
– Здравствуй, – отозвался Хоук. – К Спитхеду направляешься?
– Да. Оттуда в море – и в рейс до Нью-Йорка.
– А я только до Спитхеда. На базу иду. Ну, доброго тебе плавания!
– Спасибо! И тебе!
Оба корабля умолкли – фарватер залива требовал быть внимательными. Маневрируя, Олимпик и Хоук постепенно сближались. Их курсы сходились под острым углом. Но Олимпик был спокоен. Капитан Смит скомандовал «полный вперёд», и скорость лайнера росла. Крейсер должен был скоро отстать. И тут случилось то, чего никто не ожидал. Хоук резко вильнул влево, и его длинный нос ударил в правый борт пассажирского судна.
Корабли не чувствуют физической боли, не ощутил её и Олимпик. Он только вздрогнул от удара, услышал, как трещит, ломаясь, его борт, и увидел, как нос Хоука скрылся под его кормой. Лайнер страшно испугался. Не за себя – ведь он был уверен, что не может утонуть – а за крейсер. Что если тот серьёзно повреждён и сейчас пойдёт ко дну?
– Хоук! – позвал Олимпик в тревоге. – Хоук, ты как? Эй, слышишь меня? Отзовись!
Хоук, ошеломлённый ударом, не отвечал, но и тонуть, кажется, не собирался. Тогда Олимпик обратил внимание на своих пассажиров. Никто из них, к счастью, не пострадал, но лайнер с огорчением подумал, что вряд ли сможет довезти их до Америки – держаться на плаву ему стало труднее.
Когда команда оценила ущерб, она подтвердила опасения Олимпика. В его правом борту зияла большая пробоина, два отсека были затоплены водой, повреждены четыре палубы и один из гребных винтов. Плыть в таком состоянии пароход, конечно, никуда не мог.
Хоуку было ещё хуже. Нос военного корабля свернуло на бок, а часть его и вовсе отломилась.
– Извини меня, – виновато попросил Олимпик.
– Что ты извиняешься? – возмутился крейсер. – Это же я тебя ударил!
– Я, должно быть, уклонился от курса...
– А чёрт бы знал, кто из нас от чего уклонился! – выругался Хоук. – Люди нас водят, вот пусть и разбираются сами, кто прав, кто виноват. Эй, ты, пассажирский лайнер, не заморачивайся! Всякое бывает.
Но Олимпик был расстроен. Его пассажиров срочно пересадили на другой пароход, а его самого повели в Белфаст на ремонт. Но даже мысль о том, что там он увидится с Титаником, Эндрюсом и рабочими, не радовала лайнер.
На верфи его уже ждали. Титаник был в восторге от того, что снова встретился с братом. Но увидев пробоину в борту Олимпика, он пришёл в ужас.
– Братик, – воскликнул он, – это что же такое? Что с тобой сделали?
– Да всё в порядке, – попытался успокоить его Олимпик. – Ну, подумаешь, авария. Пустяк, ничего страшного.
– Это то есть как – ничего страшного?! – вскипел Титаник. – Да что этот Хоук себе позволяет?! Если военный корабль, значит, можно врезаться в пассажирские лайнеры и думать, что так и надо, так, что ли? Нет, это слишком! Повезло ещё, что ты непотопляемый, а если бы на твоём месте был другой корабль, а?! Так и до беды недолго! О чём он вообще думал вместе со своим капитаном?!
Что в столкновении с крейсером был виноват Олимпик – нет, такого Титаник даже помыслить не мог! Старший брат для него был безупречен, не способен ни на плохой поступок, ни даже просто на ошибку. Сам Олимпик, однако, не был так уверен в себе. Брошенное Мавританией слово «неудачник» непрестанно звучало в его сознании.
Когда Томас Эндрюс пришёл навестить Олимпик, корабль задал человеку мучавший его вопрос:
– Мистер Эндрюс, у людей будут неприятности из-за меня?
– Это ты о ком? С пассажирами твоими всё в порядке, до Нью-Йорка и без тебя доберутся. А если ты про тех, кто тебя ремонтировать будет, так это работа, а не неприятность.
– Нет, я о хозяевах…
– А, понимаю. Ну, будут кое-какие финансовые трудности. Во-первых, тебя вовремя не застраховали, во-вторых, ремонт всё-таки денег стоит, ну и потом... Скорей всего капитана Смита признают виновным в том, что случилось. Придется платить адмиралтейству компенсацию за ремонт Хоука.
Смысл слов «страховка» и «компенсация» был Олимпику ещё не слишком ясен, но понял он одно – его авария действительно создала людям проблемы. Корабль был огорчён, и Эндрюс это заметил, хотя Олимпик не произнёс ни слова.
– Вообще-то тебе не следует переживать из-за этого, – сказал человек. – В море случается всякое.
– Да, – мрачно ответил Олимпик. – Я уже слышал об этом.
– Это всё наши человеческие проблемы – деньги, страховки... – объяснял Эндрюс. – Мы сами создаём себе лишние трудности. И с вами, с кораблями, и в других делах. Олимпик, ты даже не представляешь, сколько простых вещей мы умудряемся себе усложнить! Лучше тебе и не думать об этом.
Но не думать Олимпик не мог. А тут ещё выяснилось, что в ремонте ему предстоит провести шесть недель. Для рабочих верфи это было всего шесть недель, но для пароходной компании и самого корабля это были целых шесть недель и целых три потерянных рейса.
Но больше всего переживал Олимпик из-за того, что его ремонт отвлекал рабочих от достройки Титаника. Скоро стало ясно, что его младшего брата не успеют закончить к назначенному сроку, а значит, и в первый рейс он выйдет позже, чем было запланировано.
Сам Титаник тоже был раздосадован этим обстоятельством. Он так рвался в море, а тут его плавание откладывалось! Впрочем, младший пароход и виду не подавал, что расстроен, понимая, что это ещё больше огорчит его брата. Чтобы отвлечь Олимпика от гнетущих мыслей, Титаник без умолку болтал о чём угодно, кроме злополучной аварии. То рассказывал, что происходило на верфи, пока Олимпик плавал в Атлантике, то хвастался отделкой своих помещений. А часто и просил брата самого рассказать о том, что тот видел в первых рейсах. И Олимпик говорил о плавании, о пассажирах, о жизни у него борту, о своих встречах с другими кораблями (не упомянув ни разу только о Мавритании). Титаник слушал, восхищался, ничем, однако, не показывая желания тоже поскорее всё это испытать. Олимпик слишком хорошо знал своего брата, чтобы не догадываться об его истинных чувствах, но был ему благодарен за понимание и поддержку.
Наконец ремонт был окончен, к радости обоих близнецов.
– Братик как новый! – ликовал Титаник. – Скоро выйдет в море, а за ним и я! Хей-хей! Берегитесь все, мы идём!
– Зачем нас беречься? – засмеялся Олимпик. – Мы же не боевые корабли.
– Ну да, и таранить ни в чём не повинные пассажирские суда не будем, – съехидничал Титаник.
– Хоук был не виноват, – укорил его брат.
– Ну да, рассказывай!.. А впрочем, сейчас уже неважно, кто виноват, раз ты снова отправляешься в рейс.
Титаник умолк, а потом добавил чуть тише.
– Только ты, братик, сюда больше не возвращайся, а? Лучше подожди меня там – в море. Ещё немножко! Я скоро приплыву к тебе!
– Хорошо, – улыбнулся Олимпик. – Постараюсь не возвращаться. Только и ты уж постарайся поскорее.

Братишки Олимпик и Титаник вместе.