Сибирский тихоход
Глава одиннадцатая
Его имя было Гигантик. Корабль хорошо это помнил, потому что имя было одним из первых слов, услышанных им в жизни. Его произнёс красивый человек с добрыми ясными глазами. Коснувшись рукой холодного металла, из которого был сделан киль будущего судна, он позвал весело и ласково:
– Гигантик! Просыпайся, соня! С рождением тебя.
И тогда корабль ответил человеку таким же ясным и тёплым взглядом. И уж потом медленно и чуть неуверенно спросил:
– Гигантик – это я?
читать дальше– Ты, кто же ещё. Трансатлантический лайнер Гигантик. То есть, будешь лайнером, когда мы достроим тебя.
– А вы кто?
– А я Томас Эндрюс, конструктор кораблей. Я участвовал в создании проекта, по которому тебя будут строить и по которому уже построили твоих братьев.
Гигантик молчал. Ему было почему-то очень хорошо, так хорошо, что даже не хотелось больше говорить. Но он всё-таки спросил:
– Моих кого построили?..
– Братьев. Два корабля, очень большие, очень красивые, такие же, каким и ты станешь. Старшего зовут Олимпик, он уже в море, возит пассажиров. А второй Титаник, он пока здесь, на верфи, его ещё не совсем достроили. Но скоро и он уйдёт в море, будет вместе с Олимпиком плавать. Они оба ждут, когда к ним присоединишься и ты.
– Ждут меня?..
От этого стало очень радостно. Корабль ещё не понимал, почему так хорошо, когда тебя кто-то ждёт, но радость его от этого не была слабее.
– Мистер Эндрюс, скажите братьям, что и я жду встречи с ними! – горячо попросил он человека.
– Конечно, – кивнул ему Эндрюс.
– А вы ещё придёте ко мне? Расскажете о них? Я хочу знать всё-всё!
– Обязательно приду и расскажу, – улыбнулся конструктор.
В тот же день Эндрюс побывал на Титанике и сообщил ему радостную весть – наконец-то появился на свет их с Олимпиком младший братишка. Ликованию Титаника не было предела. Но он был вне себя от досады, когда понял, что не скоро сможет увидеть Гигантика, и даже высказал Эндрюсу, что люди могли бы построить их с братьями всех троих разом, и не пришлось бы тогда им скучать друг о друге. Конструктор кое-как успокоил свой рассерженный корабль, пообещав ему, как и Гигантику, что будет рассказывать о брате.
Однако выполнить оба обещания оказалось труднее, чем Эндрюс предполагал. В последнее время на него свалилось слишком много забот, связанных с достройкой Титаника и ремонтом Олимпика. Конструктор с трудом мог найти минутку даже для того, чтоб просто взглянуть на Гигантика, не говоря о том, чтобы рассказать что-то ему или кому-то о нём. Корабли, впрочем, не стали досаждать Эндрюсу расспросами. Титаник всеми мыслями был уже в первом плавании и почти не думал о младшем брате. А Гигантик и без Эндрюса слышал о братьях от рабочих, которые его строили. Люди говорили о них немало, особенно о Титанике. В их словах был огромный восторг, который в сознании Гигантика вырастал еще во много раз. Будучи на самом деле удивительными творениями человеческих рук, Олимпик и Титаник всё же не были в реальности и вполовину так прекрасны, как в воображении их младшего брата. Он так ярко рисовал себе их образы – два лайнера небывалой величины, сияющие красотой, самые быстрые и сильные, добрые и отважные – и непотопляемые. И он, Гигантик, должен был стать таким же, как они, и вместе с ними ходить по бескрайним морям. Это было чудесно.
Жизнь вообще была чудесна. В ней были рабочие, которые окружали новый корабль теплом и заботой, делали всё, чтобы он поскорей оказался рядом с дорогими братьями. Было море, волшебное, зовущее, обещающее сказочно удивительную жизнь. И было небо над верфью, в котором иногда, выглядывая из сонных зимних облаков, появлялось самое прекрасное, что когда-либо видел Гигантик – солнце. Корабль мог смотреть на него бесконечно. Солнце было таким высоким и ни на что не похожим, оно дарило свет и радость, а без него становилось серо и грустно. Может быть, солнце, думал Гигантик – это тоже лайнер, который каждый день совершает рейс по небесному океану с востока на запад, а ночью уходит в какие-то неведомые моря. Однажды, когда Эндрюс пришел навестить его, корабль поделился с ним этой мыслью.
– А ты фантазер! – рассмеялся его конструктор.
– Это плохо? – смутился Гигантик.
– Вовсе нет. Знаешь, если бы мы, люди, не были фантазерами, тебя и твоих братьев на свете бы не было.
– В самом деле?..
Корабль задумался.
– Мистер Эндрюс, люди такие замечательные, – сказал он, тепло глядя на своего конструктора. – А вы лучше всех людей на свете, вы знаете это?
– Спасибо тебе, – улыбнулся человек. – Ты сам замечательный.
– Хоть даже меня и только начали строить? – спросил Гигантик недоверчиво.
– Тебя достроят. Да это и не должно иметь значения. Каким бы ни был и как бы не менялся твой корпус, главное то, что у тебя солнце в душе. Не давай ему погаснуть, мой корабль.
«Как это – солнце в душе?» – хотел спросить корабль, но не решился.
А Эндрюс коротко взглянул на небо, необычайно голубое в тот день, и сказал ещё:
– Сейчас зима, солнце только светит, но не греет. Скоро наступит весна, и ты узнаешь, что солнце дарит ещё и тепло.
И наступила эта весна, первая для Гигантика. Солнце поднялось выше, стали удлиняться дни. И этой весной счастливая, беспечальная жизнь юного корабля закончилась навсегда.
Однажды в конце марта Эндрюс пришёл к Гигантику и сказал ему, что его брат Титаник наконец достроен и отправляется в первое плавание. А он, Эндрюс, его сопровождает и потому должен покинуть верфь. Гигантик загрустил. Он был очень привязан к своему конструктору и считал, что тот и так слишком редко появляется около его стапелей. Но делать было нечего, корабль понимал, что первое плавание очень важно для его брата, и нужно, чтобы Эндрюс был с ним рядом. Поэтому Гигантик только пожелал Титанику счастливого плавания. Эндрюс попросил его не скучать, пообещал, что скоро вернётся, и ушёл. Как оказалось, навсегда.
О страшной гибели Титаника его младший брат узнал от рабочих с верфи. Эта весть потрясла Гигантика до глубины души. Оглушённый горем, он не мог даже плакать, только шептал жалобно и растерянно:
– Нет, это неправда... Не может быть! Как мог погибнуть мой брат?.. Почему он?.. И мистер Эндрюс... Мистер Эндрюс, вернитесь, я прошу... не оставляйте меня!
Рабочие ходили вокруг Гигантика с мрачными и печальными лицами. Они тоже были подавлены трагедией. Погиб удивительный корабль, самый большой, самый прекрасный из всех, что когда-либо плавали по океану, настоящее чудо, которое они сотворили собственными руками. Столько сил и умений понадобилось, чтобы построить Титаник, столько лет нелёгкого труда – и меньше, чем за три часа он канул в тёмную воду Атлантики. И с ним погибли всеми любимый Томас Эндрюс и другие их товарищи с верфи...
Разговоры о проклятии Титаника зазвучали и здесь. Гигантик с трудом вникал в их смысл, он понял только то, что его брат нес в себе неведомое, но страшное зло, которое и заставило его идти навстречу гибели. Брат! Чудесный брат, которого корабль так любил, встречи с которым так ждал!
– Неправда это, неправда! – повторял Гигантик, пытаясь не пустить в свою душу разочарование и следующий за ним страх. – Не мог брат быть таким, как вы говорите! Скажите же, что это не так!
Но люди не слышали его и совсем не хотели утешать. Они даже работали над ним теперь без энтузиазма, и чувствительный Гигантик сразу это заметил. «Это из-за проклятия моего брата, – думал он. – Люди больше не хотят меня строить. Может быть, они думают, что и я проклят...»
Если бы строительство корабля продолжалось по-прежнему, эти мысли, вероятно, скоро оставили бы его. Но через несколько дней после крушения Титаника люди прекратили все работы над его младшим братом и ушли. На следующий день они не вернулись, не вернулись и через день, и через неделю.
Чувства корабля, когда он понял, что рабочие его бросили, невозможно описать. Впервые в жизни его охватил страх одиночества. Сначала он пытался звать людей, но они его не слышали и не возвращались, и Гигантик умолк в отчаянии. Ну конечно, теперь из-за гибели брата никто не станет продолжать его строительство, тем более, что оно началось совсем недавно. Он ещё даже не похож на корабль. Кому он нужен? Если даже мистер Эндрюс его оставил... И братья, которыми корабль так восхищался, тоже. Одного больше нет на земле, второй плавает где-то далеко, ему нет дела до него, Гигантика. Он совсем один на свете...
На самом деле, конечно, люди не хотели бросать новый корабль. Они просто хотели сделать его надёжнее, чем был погибший брат, чтобы больше никогда не повторилась катастрофа, унесшая столько жизней. Инженеры снова начали работать над проектом и внесли в него немалые изменения. Было решено добавить ещё один отсек в корпусе судна, поднять переборки, укрепить обшивку. Поскольку строительство было ещё в самом начале, провести эту модернизацию было нетрудно.
Но главное изменение произошло не в проекте корабля. Вспомнив легенду о титанах и гигантах, побеждённых олимпийцами, люди решили, что неразумно было давать трём пароходам имена этих греческих богов. Нет, они не хотели, чтобы Гигантик, плавая рядом с Олимпиком, погиб так же, как его брат Титаник. И они дали младшему кораблю другое имя – Британик, чтобы он был сильным, как прекрасная страна Британия, чтобы её надёжная земля защитила его от любой беды.
Рабочие вернулись и продолжили постройку корабля. Но к этому времени что-то уже сломалось в юной душе Британика. Он стал замкнутым, молчаливым и печальным. Ведь он не мог знать, что люди оставили его лишь затем, чтобы помочь ему. Он знал только, что они покинули его в несчастье, и кто знает, не сделают ли это снова?.. Страх оказаться брошенным и ненужным поселился в нём накрепко. К своему новому имени он отнёсся равнодушно. Не всё ли равно, как тебя зовут, если и звать-то некому?..
Корабль стал бояться ночи, когда даже доброе светлое солнце оставляло его одного. Каждый раз с наступлением вечера его душа сжималась от ужаса. Ему казалось, что злая сила, погубившая Титаника, подкрадывается к нему в темноте, чтобы проникнуть в его корпус, затаиться там и уничтожить его.
Однажды была особенно страшная ночь. На верфи стояла тревожная тишина. Над морем сгустился туман и стал медленно наползать на берег. В его зыбких, постоянно меняющихся очертаниях Британику чудилось что-то ужасное. Корабль чувствовал, что больше не может смотреть, как это что-то приближается, что он сойдёт с ума. Звать на помощь было бесполезно, Британик знал, что никто не придёт.
«Успокойся! – уговаривал он себя. – Ничего не случится. Ты ведь не плаваешь в море и не можешь утонуть. Ты стоишь на стапелях. Говорят, на тех же самых, на которых строили Олимпика... А с ним ничего не случилось, и с тобой всё будет хорошо».
Да, он в безопасности. И туман не может причинить никакого зла. Сколько кораблей даже плавают в тумане, и ничего. И наступит утро, и солнце вернётся, как возвращалось всегда, будет светло и тепло... А каково тому, кто лежит на дне моря в вечном мраке и холоде?..
– Братик... Бедный мой братик, – горестно повторял Британик, забыв о своих страхах.
Незаметно он задремал, и тогда ему приснился сон. Британик видел, как туман вокруг стал ещё гуще, таким плотным, что, казалось, он не растает уже никогда. И вдруг из серой пелены медленно выплыл корабль. Он был огромный и невыразимо прекрасный, но такой печальный, что Британик, глядя на него, едва не заплакал.
– Брат, – шепнул корабль, – помоги. Мне тяжело одному в темноте, без солнца. Помоги, избавь меня от проклятия. Я вернусь тогда... снова буду жить.
– Как я могу помочь тебе? – спросил Британик тихо. – Скажи, что мне сделать?..
– Сделай то, чего не смог я. Переплыви Атлантику.
– Обещаю... я переплыву. Переплыву, братик!.. Возвращайся, пожалуйста!
Британик проснулся, но видение было таким ярким, что он так и не смог понять, действительно ли это был всего лишь сон.
Корабль был очень взволнован. Разумом он, конечно, понимал, что своим плаванием через Атлантику не воскресит брата к жизни. Но вера в чудо, которая жила в нём с самого рождения, была сильнее. Может быть, думал Британик, я смогу спасти Титаника хотя бы от этой ужасной темноты и от одиночества. Ведь мистер Эндрюс говорил, что у меня солнце в душе.
Говорил, да... Но если есть солнце в душе, почему мне так холодно и страшно?.. Может быть, оно давно погасло, это солнце. Мистер Эндрюс просил меня его беречь, а я не смог... И как я теперь согрею брата, если даже не могу согреться сам?..
И всё же, как ни мучили Британика сомнения, после той ночи ему стало легче. У него появилась цель, к которой можно было двигаться. А когда есть цель, она всегда помогает жить, как бы ни была призрачна.
Когда Британик случайно узнал от рабочих, что на верфь для модернизации прибыл Олимпик, то прямо-таки воспрянул духом. Корабль понимал, что всё равно пока не сможет увидеть старшего брата, но просто так хорошо было знать, что он здесь, поблизости... Даже страх Британика перед темнотой отступал, когда он думал о большом, сильном лайнере, который и в ночь, и в непогоду ходил по морю и ничего не боялся, даже того, что может утонуть, как Титаник... «Брат, – мысленно обращался Британик к Олимпику, – я стану таким же, как ты. Я тоже ничего не буду бояться. Только... не оставляй меня и ты».
Но Олимпик покинул верфь, а строительство Британика всё ещё продолжалось – медленно, очень медленно. Уайт Стар, которая вместе с Титаником потеряла не только репутацию, но и большие деньги, с трудом выделяла средства на новый лайнер. Случалось, что работы приостанавливали – ненадолго, но каждый раз Британик впадал в тоску и беспокойство. Он боялся теперь не только оказаться ненужным людям, но и того, что не выполнит обещания, данного Титанику, и не встретится с Олимпиком. Но постройка корабля всё-таки продолжалась, и чем больше Британик становился похож на своих братьев, тем сильнее крепла его вера в свою судьбу и свои силы.
Постепенно ночное время перестало его тревожить. И всё же самыми счастливыми для него были утренние часы, когда над верфью неторопливо разгоралась заря, и горизонт начинал нежно розоветь, и рассвет медленно разливался по небу – из чёрного оно превращалось в тёмно-синее, а потом становилось всё голубее и прозрачнее. И наконец всходило солнце, каждый раз казавшееся всё более юным и прекрасным. Британик приветствовал его радостно, как друга, и иногда подолгу следил за его движением по небу. К сожалению, пасмурные дни в Белфасте стояли гораздо чаще ясных. Солнце порой на несколько недель пропадало за облаками, и корабль очень о нём скучал. Но зато когда тучи расходились, у Британика всегда был настоящий праздник.
Он любил и море, как любит его всякий корабль. Он знал уже, что море может быть тёмным и коварным, что в нём можно утонуть, но всё же не мог его не любить. Ведь там, на этом бескрайнем водном просторе, была его жизнь. Там должен был начаться его путь, и Британик мог часами думать о том, что ждало на этой дороге – о дальних берегах, о встречах с другими кораблями, особенно, конечно, с Олимпиком... В его мыслях о будущем были и страх, и радость, и сомнение, и надежда и ещё много других, часто противоречивых чувств.
Британик был спущен на воду только в феврале 1914 года. Произошло это тихо, без шумных церемоний. Корабль медленно, словно нерешительно, соскользнул со стапеля и легко заскользил по волнам. Он чувствовал растерянность и в то же время радость. Вот и вышел он на новый этап в своей жизни. Вот он и в море, и хотя ещё далеко его первое плавание, а всё-таки теперь гораздо ближе. «Как бы радовался за меня мистер Эндрюс», – с мимолётной грустью подумал Британик, вспомнив своего конструктора.
Для корабля начался процесс достройки, через который когда-то прошли и его братья. А люди продолжали вносить усовершенствования в его проект. Главным из них была новая конструкция шлюпбалок, который были намного больше, чем на Олимпике и Титанике, и сразу бросались в глаза. Они позволяли разместить больше шлюпок на палубе, что, конечно, делало корабль надёжнее. Но Британик был очень огорчён. Ему так хотелось быть красивым, как братья, а дурацкие шлюпбалки, как он думал, непоправимо портили его внешность.
Если бы корабль знал, что конструкция шлюпбалок принадлежит Томасу Эндрюсу, он бы, конечно, так не расстраивался. Но Британик этого не знал. Не знал он и того, что всё равно был очень красив, не меньше, чем его братья. К тому же он уже превосходил их по тоннажу и размерам, а в дальнейшем должен был превзойти и по роскоши (хоть и думал в своё время Титаник, что это невозможно). Люди начали отделку корабля, и тут случилось то, что снова всё переменило в судьбе Британика. Началась война.
Собственно, Британик даже не сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, а когда понял, то не сообразил, что именно. По разговорам, которые вели между собой рабочие, и не всякий-то человек разобрался бы, что происходит, а тем более корабль, который не знал жизни, да и не особенно хотел знать, предпочитая реальности мир своих мечтаний. Война охватила всю Европу, бои гремели на суше и на море, люди тысячами гибли в сражениях, тонули корабли, и брат Британика Олимпик, перекрашенный в защитный серый цвет, каждый раз рисковал жизнью, отправляясь в рейс. Но юный лайнер ничего этого не знал. Он, конечно, понял со слов людей, что в мире происходит что-то катастрофическое, отчего гибнет много народу, и это его обеспокоило поначалу. Но на верфи в Ирландии не было никакой войны, здесь по-прежнему царил покой, и Британик мало-помалу перестал обращать внимание на разговоры, тем более, что у него хватало и своих тревог. Его строительство в очередной раз приостановили, и корабль снова загрустил.
«Что за существа эти люди? – думал он в унынии. – Я мог бы уже десять раз переплыть океан, если бы они так не медлили. Чего они ждут? Думают, что бы ещё во мне поменять, чтобы я стал совсем непохожим на братьев моих?.. Или боятся чего-то? Но чего?..»
В таких невесёлых раздумьях пребывал Британик и в первые дни ноября, когда на берегах Ирландии уже остро чувствовалось приближение зимы. Было холодно, тоскливо, солнце скрылось за тучами и никак не могло прорвать их плотный покров. Британик с грустью смотрел на горизонт, казавшийся ещё более недостижимым, чем когда-либо... и тут что-то произошло на этой тонкой линии между небом и водой. Там появилась маленькая точка и стала быстро приближаться, расти, и вот уже стало понятно, что это не точка, а корабль. Огромный удивительный лайнер двигался к берегу, скорость его постепенно снижалась, и вот он уже подошёл совсем близко и остановился рядом с Британиком, который смотрел и не верил, что действительно видит его.
«А может быть, это снова сон?..»
Мысль эта нахлынула, обдала холодом и растворилась без следа. Это был не сон. Это было взаправду.
Его имя было Гигантик. Корабль хорошо это помнил, потому что имя было одним из первых слов, услышанных им в жизни. Его произнёс красивый человек с добрыми ясными глазами. Коснувшись рукой холодного металла, из которого был сделан киль будущего судна, он позвал весело и ласково:
– Гигантик! Просыпайся, соня! С рождением тебя.
И тогда корабль ответил человеку таким же ясным и тёплым взглядом. И уж потом медленно и чуть неуверенно спросил:
– Гигантик – это я?
читать дальше– Ты, кто же ещё. Трансатлантический лайнер Гигантик. То есть, будешь лайнером, когда мы достроим тебя.
– А вы кто?
– А я Томас Эндрюс, конструктор кораблей. Я участвовал в создании проекта, по которому тебя будут строить и по которому уже построили твоих братьев.
Гигантик молчал. Ему было почему-то очень хорошо, так хорошо, что даже не хотелось больше говорить. Но он всё-таки спросил:
– Моих кого построили?..
– Братьев. Два корабля, очень большие, очень красивые, такие же, каким и ты станешь. Старшего зовут Олимпик, он уже в море, возит пассажиров. А второй Титаник, он пока здесь, на верфи, его ещё не совсем достроили. Но скоро и он уйдёт в море, будет вместе с Олимпиком плавать. Они оба ждут, когда к ним присоединишься и ты.
– Ждут меня?..
От этого стало очень радостно. Корабль ещё не понимал, почему так хорошо, когда тебя кто-то ждёт, но радость его от этого не была слабее.
– Мистер Эндрюс, скажите братьям, что и я жду встречи с ними! – горячо попросил он человека.
– Конечно, – кивнул ему Эндрюс.
– А вы ещё придёте ко мне? Расскажете о них? Я хочу знать всё-всё!
– Обязательно приду и расскажу, – улыбнулся конструктор.
В тот же день Эндрюс побывал на Титанике и сообщил ему радостную весть – наконец-то появился на свет их с Олимпиком младший братишка. Ликованию Титаника не было предела. Но он был вне себя от досады, когда понял, что не скоро сможет увидеть Гигантика, и даже высказал Эндрюсу, что люди могли бы построить их с братьями всех троих разом, и не пришлось бы тогда им скучать друг о друге. Конструктор кое-как успокоил свой рассерженный корабль, пообещав ему, как и Гигантику, что будет рассказывать о брате.
Однако выполнить оба обещания оказалось труднее, чем Эндрюс предполагал. В последнее время на него свалилось слишком много забот, связанных с достройкой Титаника и ремонтом Олимпика. Конструктор с трудом мог найти минутку даже для того, чтоб просто взглянуть на Гигантика, не говоря о том, чтобы рассказать что-то ему или кому-то о нём. Корабли, впрочем, не стали досаждать Эндрюсу расспросами. Титаник всеми мыслями был уже в первом плавании и почти не думал о младшем брате. А Гигантик и без Эндрюса слышал о братьях от рабочих, которые его строили. Люди говорили о них немало, особенно о Титанике. В их словах был огромный восторг, который в сознании Гигантика вырастал еще во много раз. Будучи на самом деле удивительными творениями человеческих рук, Олимпик и Титаник всё же не были в реальности и вполовину так прекрасны, как в воображении их младшего брата. Он так ярко рисовал себе их образы – два лайнера небывалой величины, сияющие красотой, самые быстрые и сильные, добрые и отважные – и непотопляемые. И он, Гигантик, должен был стать таким же, как они, и вместе с ними ходить по бескрайним морям. Это было чудесно.
Жизнь вообще была чудесна. В ней были рабочие, которые окружали новый корабль теплом и заботой, делали всё, чтобы он поскорей оказался рядом с дорогими братьями. Было море, волшебное, зовущее, обещающее сказочно удивительную жизнь. И было небо над верфью, в котором иногда, выглядывая из сонных зимних облаков, появлялось самое прекрасное, что когда-либо видел Гигантик – солнце. Корабль мог смотреть на него бесконечно. Солнце было таким высоким и ни на что не похожим, оно дарило свет и радость, а без него становилось серо и грустно. Может быть, солнце, думал Гигантик – это тоже лайнер, который каждый день совершает рейс по небесному океану с востока на запад, а ночью уходит в какие-то неведомые моря. Однажды, когда Эндрюс пришел навестить его, корабль поделился с ним этой мыслью.
– А ты фантазер! – рассмеялся его конструктор.
– Это плохо? – смутился Гигантик.
– Вовсе нет. Знаешь, если бы мы, люди, не были фантазерами, тебя и твоих братьев на свете бы не было.
– В самом деле?..
Корабль задумался.
– Мистер Эндрюс, люди такие замечательные, – сказал он, тепло глядя на своего конструктора. – А вы лучше всех людей на свете, вы знаете это?
– Спасибо тебе, – улыбнулся человек. – Ты сам замечательный.
– Хоть даже меня и только начали строить? – спросил Гигантик недоверчиво.
– Тебя достроят. Да это и не должно иметь значения. Каким бы ни был и как бы не менялся твой корпус, главное то, что у тебя солнце в душе. Не давай ему погаснуть, мой корабль.
«Как это – солнце в душе?» – хотел спросить корабль, но не решился.
А Эндрюс коротко взглянул на небо, необычайно голубое в тот день, и сказал ещё:
– Сейчас зима, солнце только светит, но не греет. Скоро наступит весна, и ты узнаешь, что солнце дарит ещё и тепло.
И наступила эта весна, первая для Гигантика. Солнце поднялось выше, стали удлиняться дни. И этой весной счастливая, беспечальная жизнь юного корабля закончилась навсегда.
Однажды в конце марта Эндрюс пришёл к Гигантику и сказал ему, что его брат Титаник наконец достроен и отправляется в первое плавание. А он, Эндрюс, его сопровождает и потому должен покинуть верфь. Гигантик загрустил. Он был очень привязан к своему конструктору и считал, что тот и так слишком редко появляется около его стапелей. Но делать было нечего, корабль понимал, что первое плавание очень важно для его брата, и нужно, чтобы Эндрюс был с ним рядом. Поэтому Гигантик только пожелал Титанику счастливого плавания. Эндрюс попросил его не скучать, пообещал, что скоро вернётся, и ушёл. Как оказалось, навсегда.
О страшной гибели Титаника его младший брат узнал от рабочих с верфи. Эта весть потрясла Гигантика до глубины души. Оглушённый горем, он не мог даже плакать, только шептал жалобно и растерянно:
– Нет, это неправда... Не может быть! Как мог погибнуть мой брат?.. Почему он?.. И мистер Эндрюс... Мистер Эндрюс, вернитесь, я прошу... не оставляйте меня!
Рабочие ходили вокруг Гигантика с мрачными и печальными лицами. Они тоже были подавлены трагедией. Погиб удивительный корабль, самый большой, самый прекрасный из всех, что когда-либо плавали по океану, настоящее чудо, которое они сотворили собственными руками. Столько сил и умений понадобилось, чтобы построить Титаник, столько лет нелёгкого труда – и меньше, чем за три часа он канул в тёмную воду Атлантики. И с ним погибли всеми любимый Томас Эндрюс и другие их товарищи с верфи...
Разговоры о проклятии Титаника зазвучали и здесь. Гигантик с трудом вникал в их смысл, он понял только то, что его брат нес в себе неведомое, но страшное зло, которое и заставило его идти навстречу гибели. Брат! Чудесный брат, которого корабль так любил, встречи с которым так ждал!
– Неправда это, неправда! – повторял Гигантик, пытаясь не пустить в свою душу разочарование и следующий за ним страх. – Не мог брат быть таким, как вы говорите! Скажите же, что это не так!
Но люди не слышали его и совсем не хотели утешать. Они даже работали над ним теперь без энтузиазма, и чувствительный Гигантик сразу это заметил. «Это из-за проклятия моего брата, – думал он. – Люди больше не хотят меня строить. Может быть, они думают, что и я проклят...»
Если бы строительство корабля продолжалось по-прежнему, эти мысли, вероятно, скоро оставили бы его. Но через несколько дней после крушения Титаника люди прекратили все работы над его младшим братом и ушли. На следующий день они не вернулись, не вернулись и через день, и через неделю.
Чувства корабля, когда он понял, что рабочие его бросили, невозможно описать. Впервые в жизни его охватил страх одиночества. Сначала он пытался звать людей, но они его не слышали и не возвращались, и Гигантик умолк в отчаянии. Ну конечно, теперь из-за гибели брата никто не станет продолжать его строительство, тем более, что оно началось совсем недавно. Он ещё даже не похож на корабль. Кому он нужен? Если даже мистер Эндрюс его оставил... И братья, которыми корабль так восхищался, тоже. Одного больше нет на земле, второй плавает где-то далеко, ему нет дела до него, Гигантика. Он совсем один на свете...
На самом деле, конечно, люди не хотели бросать новый корабль. Они просто хотели сделать его надёжнее, чем был погибший брат, чтобы больше никогда не повторилась катастрофа, унесшая столько жизней. Инженеры снова начали работать над проектом и внесли в него немалые изменения. Было решено добавить ещё один отсек в корпусе судна, поднять переборки, укрепить обшивку. Поскольку строительство было ещё в самом начале, провести эту модернизацию было нетрудно.
Но главное изменение произошло не в проекте корабля. Вспомнив легенду о титанах и гигантах, побеждённых олимпийцами, люди решили, что неразумно было давать трём пароходам имена этих греческих богов. Нет, они не хотели, чтобы Гигантик, плавая рядом с Олимпиком, погиб так же, как его брат Титаник. И они дали младшему кораблю другое имя – Британик, чтобы он был сильным, как прекрасная страна Британия, чтобы её надёжная земля защитила его от любой беды.
Рабочие вернулись и продолжили постройку корабля. Но к этому времени что-то уже сломалось в юной душе Британика. Он стал замкнутым, молчаливым и печальным. Ведь он не мог знать, что люди оставили его лишь затем, чтобы помочь ему. Он знал только, что они покинули его в несчастье, и кто знает, не сделают ли это снова?.. Страх оказаться брошенным и ненужным поселился в нём накрепко. К своему новому имени он отнёсся равнодушно. Не всё ли равно, как тебя зовут, если и звать-то некому?..
Корабль стал бояться ночи, когда даже доброе светлое солнце оставляло его одного. Каждый раз с наступлением вечера его душа сжималась от ужаса. Ему казалось, что злая сила, погубившая Титаника, подкрадывается к нему в темноте, чтобы проникнуть в его корпус, затаиться там и уничтожить его.
Однажды была особенно страшная ночь. На верфи стояла тревожная тишина. Над морем сгустился туман и стал медленно наползать на берег. В его зыбких, постоянно меняющихся очертаниях Британику чудилось что-то ужасное. Корабль чувствовал, что больше не может смотреть, как это что-то приближается, что он сойдёт с ума. Звать на помощь было бесполезно, Британик знал, что никто не придёт.
«Успокойся! – уговаривал он себя. – Ничего не случится. Ты ведь не плаваешь в море и не можешь утонуть. Ты стоишь на стапелях. Говорят, на тех же самых, на которых строили Олимпика... А с ним ничего не случилось, и с тобой всё будет хорошо».
Да, он в безопасности. И туман не может причинить никакого зла. Сколько кораблей даже плавают в тумане, и ничего. И наступит утро, и солнце вернётся, как возвращалось всегда, будет светло и тепло... А каково тому, кто лежит на дне моря в вечном мраке и холоде?..
– Братик... Бедный мой братик, – горестно повторял Британик, забыв о своих страхах.
Незаметно он задремал, и тогда ему приснился сон. Британик видел, как туман вокруг стал ещё гуще, таким плотным, что, казалось, он не растает уже никогда. И вдруг из серой пелены медленно выплыл корабль. Он был огромный и невыразимо прекрасный, но такой печальный, что Британик, глядя на него, едва не заплакал.
– Брат, – шепнул корабль, – помоги. Мне тяжело одному в темноте, без солнца. Помоги, избавь меня от проклятия. Я вернусь тогда... снова буду жить.
– Как я могу помочь тебе? – спросил Британик тихо. – Скажи, что мне сделать?..
– Сделай то, чего не смог я. Переплыви Атлантику.
– Обещаю... я переплыву. Переплыву, братик!.. Возвращайся, пожалуйста!
Британик проснулся, но видение было таким ярким, что он так и не смог понять, действительно ли это был всего лишь сон.
Корабль был очень взволнован. Разумом он, конечно, понимал, что своим плаванием через Атлантику не воскресит брата к жизни. Но вера в чудо, которая жила в нём с самого рождения, была сильнее. Может быть, думал Британик, я смогу спасти Титаника хотя бы от этой ужасной темноты и от одиночества. Ведь мистер Эндрюс говорил, что у меня солнце в душе.
Говорил, да... Но если есть солнце в душе, почему мне так холодно и страшно?.. Может быть, оно давно погасло, это солнце. Мистер Эндрюс просил меня его беречь, а я не смог... И как я теперь согрею брата, если даже не могу согреться сам?..
И всё же, как ни мучили Британика сомнения, после той ночи ему стало легче. У него появилась цель, к которой можно было двигаться. А когда есть цель, она всегда помогает жить, как бы ни была призрачна.
Когда Британик случайно узнал от рабочих, что на верфь для модернизации прибыл Олимпик, то прямо-таки воспрянул духом. Корабль понимал, что всё равно пока не сможет увидеть старшего брата, но просто так хорошо было знать, что он здесь, поблизости... Даже страх Британика перед темнотой отступал, когда он думал о большом, сильном лайнере, который и в ночь, и в непогоду ходил по морю и ничего не боялся, даже того, что может утонуть, как Титаник... «Брат, – мысленно обращался Британик к Олимпику, – я стану таким же, как ты. Я тоже ничего не буду бояться. Только... не оставляй меня и ты».
Но Олимпик покинул верфь, а строительство Британика всё ещё продолжалось – медленно, очень медленно. Уайт Стар, которая вместе с Титаником потеряла не только репутацию, но и большие деньги, с трудом выделяла средства на новый лайнер. Случалось, что работы приостанавливали – ненадолго, но каждый раз Британик впадал в тоску и беспокойство. Он боялся теперь не только оказаться ненужным людям, но и того, что не выполнит обещания, данного Титанику, и не встретится с Олимпиком. Но постройка корабля всё-таки продолжалась, и чем больше Британик становился похож на своих братьев, тем сильнее крепла его вера в свою судьбу и свои силы.
Постепенно ночное время перестало его тревожить. И всё же самыми счастливыми для него были утренние часы, когда над верфью неторопливо разгоралась заря, и горизонт начинал нежно розоветь, и рассвет медленно разливался по небу – из чёрного оно превращалось в тёмно-синее, а потом становилось всё голубее и прозрачнее. И наконец всходило солнце, каждый раз казавшееся всё более юным и прекрасным. Британик приветствовал его радостно, как друга, и иногда подолгу следил за его движением по небу. К сожалению, пасмурные дни в Белфасте стояли гораздо чаще ясных. Солнце порой на несколько недель пропадало за облаками, и корабль очень о нём скучал. Но зато когда тучи расходились, у Британика всегда был настоящий праздник.
Он любил и море, как любит его всякий корабль. Он знал уже, что море может быть тёмным и коварным, что в нём можно утонуть, но всё же не мог его не любить. Ведь там, на этом бескрайнем водном просторе, была его жизнь. Там должен был начаться его путь, и Британик мог часами думать о том, что ждало на этой дороге – о дальних берегах, о встречах с другими кораблями, особенно, конечно, с Олимпиком... В его мыслях о будущем были и страх, и радость, и сомнение, и надежда и ещё много других, часто противоречивых чувств.
Британик был спущен на воду только в феврале 1914 года. Произошло это тихо, без шумных церемоний. Корабль медленно, словно нерешительно, соскользнул со стапеля и легко заскользил по волнам. Он чувствовал растерянность и в то же время радость. Вот и вышел он на новый этап в своей жизни. Вот он и в море, и хотя ещё далеко его первое плавание, а всё-таки теперь гораздо ближе. «Как бы радовался за меня мистер Эндрюс», – с мимолётной грустью подумал Британик, вспомнив своего конструктора.
Для корабля начался процесс достройки, через который когда-то прошли и его братья. А люди продолжали вносить усовершенствования в его проект. Главным из них была новая конструкция шлюпбалок, который были намного больше, чем на Олимпике и Титанике, и сразу бросались в глаза. Они позволяли разместить больше шлюпок на палубе, что, конечно, делало корабль надёжнее. Но Британик был очень огорчён. Ему так хотелось быть красивым, как братья, а дурацкие шлюпбалки, как он думал, непоправимо портили его внешность.
Если бы корабль знал, что конструкция шлюпбалок принадлежит Томасу Эндрюсу, он бы, конечно, так не расстраивался. Но Британик этого не знал. Не знал он и того, что всё равно был очень красив, не меньше, чем его братья. К тому же он уже превосходил их по тоннажу и размерам, а в дальнейшем должен был превзойти и по роскоши (хоть и думал в своё время Титаник, что это невозможно). Люди начали отделку корабля, и тут случилось то, что снова всё переменило в судьбе Британика. Началась война.
Собственно, Британик даже не сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, а когда понял, то не сообразил, что именно. По разговорам, которые вели между собой рабочие, и не всякий-то человек разобрался бы, что происходит, а тем более корабль, который не знал жизни, да и не особенно хотел знать, предпочитая реальности мир своих мечтаний. Война охватила всю Европу, бои гремели на суше и на море, люди тысячами гибли в сражениях, тонули корабли, и брат Британика Олимпик, перекрашенный в защитный серый цвет, каждый раз рисковал жизнью, отправляясь в рейс. Но юный лайнер ничего этого не знал. Он, конечно, понял со слов людей, что в мире происходит что-то катастрофическое, отчего гибнет много народу, и это его обеспокоило поначалу. Но на верфи в Ирландии не было никакой войны, здесь по-прежнему царил покой, и Британик мало-помалу перестал обращать внимание на разговоры, тем более, что у него хватало и своих тревог. Его строительство в очередной раз приостановили, и корабль снова загрустил.
«Что за существа эти люди? – думал он в унынии. – Я мог бы уже десять раз переплыть океан, если бы они так не медлили. Чего они ждут? Думают, что бы ещё во мне поменять, чтобы я стал совсем непохожим на братьев моих?.. Или боятся чего-то? Но чего?..»
В таких невесёлых раздумьях пребывал Британик и в первые дни ноября, когда на берегах Ирландии уже остро чувствовалось приближение зимы. Было холодно, тоскливо, солнце скрылось за тучами и никак не могло прорвать их плотный покров. Британик с грустью смотрел на горизонт, казавшийся ещё более недостижимым, чем когда-либо... и тут что-то произошло на этой тонкой линии между небом и водой. Там появилась маленькая точка и стала быстро приближаться, расти, и вот уже стало понятно, что это не точка, а корабль. Огромный удивительный лайнер двигался к берегу, скорость его постепенно снижалась, и вот он уже подошёл совсем близко и остановился рядом с Британиком, который смотрел и не верил, что действительно видит его.
«А может быть, это снова сон?..»
Мысль эта нахлынула, обдала холодом и растворилась без следа. Это был не сон. Это было взаправду.
@темы: Путь корабля